Клод Моне. Кувшинки, 1916–1919. Музей Орсе, Париж
Я начала очень внимательно смотреть и анализировать. И почти мгновенно перестала видеть хаос рубленых геометрических фигур, разглядела персонажей внутри картины. Чем дольше я пыталась понять, что происходит внутри полотна, тем отчетливей я видела каждого персонажа. В центре стоит девочка в пышном платье, в дальней части комнаты – мужчина в дверном проеме. В левой части картины стоит художник перед огромным вертикальным холстом… И тут меня осенило. Я замерла. До меня дошло.
Передо мной была картина вовсе не Пикассо.
Что это было за полотно на самом деле? Возможно, вы уже поняли по беглому описанию, а, возможно, для вас это пока осталось загадкой. Но в тот момент я обомлела от замысла Пикассо, полного наглости и самоуверенности в одном флаконе. А потом засмеялась в голос.
Знаете, когда кто-то в музее перед произведением искусства вдруг начинает буквально заливаться хохотом, это на зрителей порой производит большее впечатление, чем само искусство перед ними. На меня стали оборачиваться посетители и смотрели с выражением: «Чего ржешь?».
Тут ко мне подошел мой друг, который был физиком и максимально далеким от искусства парнем. Он тихо сказал: «Что случилось? Давай потише». Потом посмотрел на картину, на меня и в недоумении спросил: «Что тут смешного?» Я начала объяснять: понимаешь, есть один художник, и он написал одну из самых гениальных картин в мировом искусстве. И есть другой художник, который взял этот шедевр и перерисовал его в своей кубической манере. А мы сейчас находимся у огромного зала, где не просто висит одна эта картина, а собраны множество вариаций по мотивам того самого шедевра. «Хорошо, это действительно забавно, – сказал мой друг и добавил неуверенно, – но разве это не воровство сюжета, не плагиат? Как-то это выглядит несерьезно».
…Я вышла из музея Пикассо в Барселоне и думала о том, как это невероятно смело и мудро: применить свою творческую технику в диалоге с великим художником прошлого.
Пабло Пикассо поступил в духе еврейских философов. Когда один мыслитель в своем труде задает вопрос для будущих поколений, то другой спустя два века, отвечая на открытый вопрос в своей работе, помогает развиваться философской мысли сквозь время. Все это я кожей почувствовала там, в музее Пикассо. Но окончательно сформулировать эту идею для себя мне удалось только спустя годы.
На время оставим в покое Пабло Пикассо с его картинами, чтобы на примере одного известного, поистине великого произведения искусства с помощью системы четырех вопросов совершить путешествие вглубь картины, а после этого (что не менее важно!) вернуться обратно.
«Менины» Диего Веласкеса: как работает гениальное искусство
Первая встреча с «Менинами». Что тут происходит?
– Это большая коричневая и скучная картина про людей, которые уже умерли.
– Без исторического контекста эту картину не понять.
– Любой культурный человек должен знать эту картину, ведь факт в том, что она гениальна, и обсуждать тут нечего.
– Все говорят, как она гениальна, а мне она – никак. Но, наверное, это потому, что мне просто не нравятся «коричневые» картины, я не знаю исторического контекста, но я хочу быть культурным человеком, поэтому просто запомню, что «Менины» гениальны.
У нас с вами есть довольно-таки большой «слон в комнате». Этот слон – гуща из предубеждений зрителей вокруг этой картины. Как всегда, культовое произведение обрастает стереотипами, и полотно Веласкеса постигла та же участь.
Пусть этот «слон в комнате» покинет вас и картину заодно. Начнем наши рассуждения и поиски с чистого листа.
Наша первая встреча с картиной будет несколько формальной. Используя первый из четырех вопросов системы понимания искусства, разберемся: что же происходит на картине? Как Шерлок Холмс, который дедуктивным методом приходил от поведения человека к причинам такого поведения, мы будем разбираться, в каких отношениях состоят персонажи, кто из них главный герой, кто – второстепенный, у кого какое социальное положение и какие возможные черты характера.
Итак, представьте, что вы впервые видите эту картину и абсолютно ничего о ней не знаете. И вот первый вопрос.
Шарль-Амабль Ленуар. Медитация, 1899. Место хранения неизвестно
Диего Веласкес. Менины, 1656. Музей Прадо, Мадрид
Что тут происходит? Кто главный персонаж картины?
Очевидно, что девочка – наверняка скажете вы. Ведь она стоит в центре, а вокруг нее все остальные персонажи. Девочка изображена ярко и сразу привлекает внимание.
Кто эта девочка и из какой семьи?
– Скорее всего, она – принцесса из королевской семьи…
Можем ли мы прийти к такому выводу только по тому, что видим на картине? На полотне нет никаких атрибутов королевской семьи. У девочки нет ни короны, ни скипетра, ни жезла. Вокруг нет королевских гербов или меховых накидок с кисточками. Правда, семья действительно богата и привилегированна. Девочка стоит в роскошном белом платье, вокруг – явно прислуживающие ей люди, а комната – с большим окном и украшена картинами.
Сколько ей лет?
– Ну хоть с возрастом все понятно. Ей 7 или 8 лет. Или нет? Может быть, все-таки 5 или 6?
Вот и первая ловушка художника. Если вы смотрите только на девочку, то добавляете ей возраста. Ведь она очень серьезна, с вызовом смотрит на нас и вообще отлично держится в явно недетских обстоятельствах среди других взрослых. Но если взглянуть на нее относительно взрослого окружения вокруг, по росту и пропорциям девочки становится понятно: она младше. Чуть позже мы оценим, что это несоответствие неслучайно. Оно создает нам базу для ее психологического портрета и понимания семьи, в которой она растет.
Что делают с девочкой на этой картине?
Какое событие происходит?
Здесь рождается множество вариантов, наша задача – выкристаллизовать самый очевидный.
– Возможно, близится праздник, раз девочка так нарядно одета.
– Еще ее могут наряжать на какое-то мероприятие. На ум приходят крестины.
– А может быть, ее готовят к замужеству?
Внутри картина лишена формальных атрибутов пира, приема, встречи особых гостей. Девочка и люди вокруг нее просто стоят перед нами. И хотя мы стараемся сейчас сфокусироваться только на главном персонаже – девочке, мы, конечно, не смотрим только на нее, и наше сознание добавляет дополнительные факты с картины к ее образу. Взглянув на ситуацию в целом, мы замечаем художника, работающего за холстом, и