После приземления в аэропорту Манчестера она долго шагает по траволатору, двигаясь через стеклянные тоннели в направлении железнодорожной станции. Мимо проплывает рекламный щит с яркой афишей недавно начавшейся выставки в музее. «Таинственный мир динозавров». Киару охватывает внезапная тоска по Софи и ее птеродактилям. Как же она без своих деток? Как ей преодолеть этот тоннель, как сесть на поезд, как добраться до своего дома, до мамы – и без них? Но каким-то образом ей это удается. И вот она уже сидит в поезде, который мчится по знакомым до боли йоркширским полям, и сердце ее ноет в груди. Акцент, от которого она успела отвыкнуть. Теперь она чувствует здесь себя такой же чужой, как когда-то в Дублине.
В Шеффилде на платформе Киару ждет Шинейд со старшим сыном Нейтаном. На нем худи с символикой футбольной команды «Шеффилд Уэнсдей», длинная челка спадает на глаза. Когда Киара выходит из вагона, сестра обнимает ее и тут же начинает говорить сквозь слезы:
– Я не думала, что ты приедешь. Ждала, что ты позвонишь и скажешь, что ты передумала или что-то изменилось. Мама вся ходуном ходит от радости, всей больнице рассказала, что ты приедешь.
Так проходит несколько минут, и Нейтан спрашивает:
– Мам, ну мы пойдем?
– Нейтан! Обними скорее тетушку.
– Привет, – буркает Нейтан, шаркая кроссовками по платформе. Он так похож на Киариного дедушку в молодости. – А теперь-то пойдем, ма?
Шеффилд так изменился. Даже вход в здание вокзала теперь весь стеклянный, прозрачный. Шинейд припарковала джип на месте для таксистов и теперь показывает средний палец двоим злым водителям, которые сигналят и активно жестикулируют в ее сторону.
– Поедем сразу в больницу, – предлагает она.
Киаре приходит сообщение. Это Кэти. На фотографии ее дети играют в саду, валяются на расстеленном одеяле. У Киары наливается грудь. Ноа. Его крошечное личико. Как она по нему тоскует. Она взяла с собой молокоотсос, но пока не представляет, как сможет им воспользоваться. Остановившись на светофоре, Шинейд бросает на нее взгляд, видит телефон в руке. Говорит:
– С ними все будет хорошо, милая. Не беспокойся. Это пойдет тебе на пользу. Хорошо немного побыть дома.
В палате пахнет супом. Сначала она видит только целое помещение пожилых людей, лежащих на больничных койках, и только через минуту понимает, что одну из них занимает Рона. В ее голове маме по-прежнему не больше пятидесяти лет. Черное каре, темная подводка для глаз. На самом деле у мамы теперь почти белые волосы. Неужели это такой последний акт любви: отказываться замечать чье-то старение?
Канюля, пузырь капельницы – все это напоминает Киаре болезнь Эллы, ночь в больнице на Темпл-стрит. Кардиомонитор, зеленые горные пики и впадины, что пишутся у мамы над головой. Волосы убраны назад со лба и торчат в разные стороны, как у только что проснувшегося ребенка.
Увидев дочерей, Рона присаживается на постели.
– Подняли такой шум, а из-за чего? Ну ей-богу. Что вы за люди такие? Вот вы хлопочете, а я посмотрите на кого похожа. Да я сама на себя не похожа. Я Шинейд так и сказала. Говорю, передай Киаре, чтобы не приезжала с другого конца света. Я уверена, со мной ничего серьезного.
Шинейд бросает на Киару красноречивый взгляд, качает головой.
– Два дня, – говорит она громким шепотом. – Целых два дня она непрерывно говорила о твоем приезде. Нон-стоп. Каждому встречному и поперечному.
Мама озорно улыбается, и Киара вспоминает, как ворвалась тогда с мороза в кухню, сбежав с катка. Пропахшая выхлопными газами и сигаретным дымом. Поздняя осень, городские огни расплываются за спиной желтыми пятнами. Она влетела в ярко освещенную кухню на Бейт-стрит, ожидая увидеть маму, по-прежнему сидящую за столом, обхватив голову руками. Вместо этого ее встретил фыркающий утюг, мелодичное пение Уитни Хьюстон из радиоприемника. Рона в своем любимом красном свитере с заплатками на локтях складывала наглаженные простыни.
– А вот и ты, моя милая. Ужин почти готов.
В гостиной Шинейд и ее друзья вырывали друг у друга из рук пульт от телевизора, включая попеременно «Вершину популярности» и «Соседей». Киара чувствовала себя так, будто только что разорвала грудью финишную ленточку, и сердце так же колотилось в груди. Она села на узкую ступеньку под громадные, мерно тикающие часы, и все ее страхи растворились без следа, оставив после себя только усталость и зверское чувство голода.
Рона показывает на стул возле своей койки.
– Садись сюда. Ах, Нейтан, какой же ты стал высокий.
В присутствии бабушки Нейтан заметно смягчился. Он улыбается, спрятав руки в карманы.
Шинейд гладит его по плечу.
– Нейт страшно переживает, правда, милый?
На какое-то ужасное мгновение всем кажется, что Нейтан сейчас расплачется. Но он не может. Киара понимает, что он будет сильно разочарован в самом себе, если сейчас поддастся чувствам. Он наклоняется к бабушке, она кладет руки ему на плечи. Шинейд даже не пытается прятать слез. Киара знает, что чувствует ее племянник во время этого объятия. Бабушкины мягкие руки, ее тепло. Наконец Нейтан распрямляется.
– Ну что ж, сходи возьми себе шоколадку, а нам принеси, пожалуйста, три чая, – говорит Шинейд и сует сыну бумажку в десять евро. – Иди, мой дорогой.
Не успел он скрыться за дверью, как Рона заводит свою пластинку.
– Чего вы тут устроили, ей-богу? Глядите, как расстроили мальчишку. Я ж еще не умерла.
Шинейд достает из кармана скомканную салфетку, громко сморкается.
– Знаю, мам, просто…
– И врач говорит, со мной все в полном порядке.
– Ой, мам, будем честными, он совсем не так сказал. Он сказал, что тебе повезло.
– По его словам, у меня перебои в сердцебиении, но половина женщин в моем похудательном кружке жалуются на то же самое. Разберемся с этой проблемой – и я хоть на Луну могу лететь. Полежу еще пару дней, не больше. Так врач говорит. Но что это я. Киара, детка, иди скорее ко мне, – говорит она и берет ладони младшей дочери в свои. – У тебя же все хорошо? Ты его выгнала? Как он ужасно поступил, подумать только. Взял и перевез свои вещи. Кошмар. Ты же больше такого не допустишь?
– Нет, мам. Такого больше не будет. Это окончательно.
Рона внимательно смотрит на нее, будто пытаясь прочитать ее мысли, а потом говорит:
– Милая, мне так жаль, что твоя жизнь так повернулась. Ты этого не заслуживаешь.
Киара держит маму за