— Ты уверена? — сомневался Матвей.
— Ну конечно!
Собиратель некоторое время поразмыслил над ее предложением. В любой другой ситуации он ответил бы твердым отказом, однако его нынешнее состояние оставляло желать лучшего. К тому же он и вправду чертовски притомился сидеть за осточертевшей баранкой.
— Хорошо… — устало выдохнул он. — Лейгур тебе поможет с застругами, трещинами и всем остальным.
На уголках её губ пролегли морщинки от натянутой улыбки.
— Разумеется.
* * *
К управлению вездехода Маша приноровилась сравнительно быстро, и уже через полчаса рассекала по твердому насту ни чуть не хуже Домкрата, некогда проезжающий по этой местности в свой последний раз.
Лейгур сидел на переднем сиденье и наблюдал за обстановкой, вяло отдавая распоряжения, в какую сторону стоит направить «Марту». В роли штурмана, однако, исландец пробыл недолго — участившаяся зевота с его стороны и постоянное протирание уставших глаз вынудили Надю напроситься на его место.
— Эй, здоровяк, иди-ка ты вздремни, — строго произнесла она, коснувшись спинки сиденья. — Хватит носом клевать. Не хватало ещё трещину проглядеть. Ещё и наш новоявленный водитель молчит… — она с упрёком посмотрела на Машу, — не отправит своего наводчика отдохнуть.
Машино лицо приобрело виноватое и тревожное выражение.
— Всё нормально, я… — исландец чуть стиснул горло, борясь с очередным подступающим зевком.
— Лейгур, это не просьба. — Надин голос обрёл ещё больше строгости. — К тому же у меня к тебе будет ответственное задание.
Исландец покосился на неё, густая рыжая бровь вопросительно приподнялась, а потом голубые глаза медленно поднялись до уровня ее груди, где в переноске-гамаке лежал малыш.
Лейгур понял всё без слов и, кивнув, уступил ей. Надя помогла ему закрепить на плечах обвязку с младенцем. Всё это время он выглядел крайне растерянным, и на постоянно хмуром лице проявились признаки заботы. Крепко и одновременно нежно, он, придерживая малыша, добрался до пассажирского места, а потом ещё долго смотрел на спящего Йована, прежде чем вырубился сам.
В эту же самую минуту проснулась Арина. Лишь только протерев глаза, она первым делом обернулась в сторону заднего ряда, где разместился Матвей. Его понурая голова и опущенные вперед плечи вкупе с болезненным цветом кожи отозвались тревогой в её сердце. Она встала, чуть пошатнулась от тряски — вездеход как раз преодолевал одну из крутых заструг, — и направилась к нему. Матвей даже не поднял взгляда в ее сторону, оставаясь по-прежнему неподвижным. Таким же безразличным он остался и к ее появлению рядом, когда ноги их соприкоснулись.
Арина захотела взять его за руку, но вдруг пяткой сапога почувствовала, что под сиденьем что-то лежит. Нагнулась и вытащила худой рюкзак. Пальцы сомкнулись на молнии.
— Ох… — издала она сочувствующий вздох, обнаружив внутри знакомый ей револьвер с длинным стволом. Обернулась к Матвею и заметила, как он подал признак жизни, разделив с ней свое внимание к находке.
— Стоило вернуть его обратно владельцу, — тоскливо произнесла Арина.
Матвей молча протянул ей ладонь, и она вложила в нее оружие. Он откинул барабан, посмотрел в пустой патронник, а потом уголок его рта приподнялся в едва заметной и скоротечной ухмылке.
— Он любил его, этот револьвер. Носился с ним как с женой, чистил постоянно, даже подержать никому не давал… — Указательным пальцем покрутил барабан, и по салону прокатилось приятное слуху механическое жужжание. — Постоянно ругал пистолеты и настаивал, что нет ничего надежнее старого доброго револьвера.
— Уверена, Дэн не возражал бы, останься револьвер при тебе, — сказала Арина.
— Да, полагаю, это так… — Он защёлкнул барабан. — Но я не в ладах с этой штуковиной, в отличие от тебя. Да и нужные патроны к нему днем с огнем не сыщешь. — Протянул оружие обратно ей. — Держи, теперь он твой.
Арина осторожно взялась за рукоять, отчего-то ставшую тяжелее, и отложила предложенный ей дар в сторону. Ей так хотелось подбодрить Матвея, стиснуть его в объятиях и убедить, что в смерти Дэна нет его вины, да только разве это поможет?
Медленно её голова склонилась к его плечу, а рука стиснула холодные пальцы собирателя.
Ровно в полночь, впервые с момента прибытия в Антарктиду, им довелось увидеть заходящее солнце. Из-за сгущающейся тьмы решили зря не рисковать и заглушили двигатель.
Снаружи творилось столпотворение красок.
На линии горизонта жарким пламенем горела полоса света, разделяя покрытый темной синевой волны заструг. А выше, в небе, словно нанесенные вдоль линии горизонта размеренным мазком кисти, теплился оранжевый, желтый, зелёный, голубой… и до самого ночного неба, усыпанного моргающими звёздами. Потом наступила ночь, черная и холодная, она продлилась лишь три с лишним часа, и восточную часть Антарктиды вновь озарил солнечный свет.
* * *
Прошли сутки.
В этот раз за рулем сидел Матвей, сменивший утомленную поездкой Машу. Тихон стоял рядом, наблюдал за дорогой, постоянно почесывая повязку на голове. Лейгур вернулся на переднее сиденье.
По салону разнёсся детский плач, а за ним последовал убаюкивающий шепот его матери.
Матвей посмотрел, а заднее зеркало с надеждой уловить Арину в отражении. Нашел. Так и сидела по-прежнему в самом конце, положив одну ногу на сиденье и уперевшись подбородком в колено. Арину перегородила вставшая Маша.
— Кажется, я узнаю эти места… — она протяжно зевнула, прикрывая рот. — Мы близко?
Матвей взглянул на исландца, тот и не шелохнулся.
— Лейгур?
Он повернулся к нему.
— Что?
— Проверишь, где мы?
Тот нехотя выдвинул столик с разложенной на ней картой, взял линейку, карандаш и принялся высчитывать. Через минуту он сообщил:
— Отсюда ещё двадцать пять, тридцать километров до «Прогресса».
— Значит, мы почти добрались… — Её рука легла ему на плечо, пальцы стали растирать ключицу. — Как только приеду, первым делом прикажу ребятам накормить нас до отвала.
— Первым делом… — донёсся мрачный голос Арины позади, — выполни обещание своего отца и накорми «Восток».
— Само собой… — с подчеркнутой нотой раздражения ответила ей Маша, обернувшись через плечо, — я немедленно распоряжусь отправить запасы, но сперва мне нужно поговорить с дядей. — Ей взгляд вновь вернулся к лобовому стеклу, голос упал до шёпота: — С его упрямством и принципиальностью будет трудно совладать.
— Уж постарайся, — прошептала