— Арин, я не понимаю…
— Прости, я хочу уйти.
Никита поднялся, перегородил ей путь.
Арина поклялась себе, что если он сейчас к ней прикоснётся, то её кулак отправится прямиком в адрес по адресу «Нос Никиты Савина». Рука за спиной уже сжалась в кулак.
— Я сделал что-то не так? — растерянно проговорил парень.
— Нет, всё нормально. Дело во мне. — «На самом деле в тебе. Просто ты как был мальчишкой, так им и остался, ясно? Наивным, мечтательным и вдобавок ко всему тупым!» — Извини, я… я пойду.
— Арин! Подо…
Его голос утонул вслед за хлопком двери.
Она быстро зашагала по коридору, надеясь, что в спину не ударят мольбы вернуться. Если это произойдёт, она выскажет ему всё здесь, в этом самом коридоре, всё то, что вертелось на языке минуту назад, сдерживаемое элементарной вежливостью.
А может всё же она не права, и вся проблема заключается в ней? Что если эта экспедиция окончательно покалечила её, лишив человечности? Искромсала её сердце на мелкие части, а затем сшила по кусочкам грубой нитью, оставив только возможность дышать?
Она чувствовала себя уродом.
Все эти размышления представились ей плавающими рыбками на дне глубокого колодца. И вот она стоит, склонившись над ним, и бросает в непроглядную темень ведро, пытаясь выловить оттуда ту самую Золотую Рыбку, которая обязательно расскажет ей правду. Так длилось до тех пор, пока чёрный круг не превратился в лицо Тихона.
— Эй, ты чего? — Мальчик едва удержался равновесие, когда она случайно толкнула его всем телом.
— Смотри, куда прёшь! — прикрикнула на него Арина, почувствовав прокатившуюся в груди волну испуга.
Губы парня поджались, костяшки пальцев побелели от стиснутых кулаков.
— Да иди ты…
Он чуть толкнул её в плечо и пошел дальше.
Арина вновь почувствовала себя виноватой, вот уже второй раз за последние минуты. Если Бог и есть, он решил свалить проблемы на её голову разом, целой кучей.
— Погоди… — окликнула она его.
Тихон остановился, запрокинул голову набок и лениво обернулся к ней с недовольной физиономией.
— Я не права, извини. Задумалась, вот и не заметила… — сказала она.
— Как скажешь… — пробормотал парень и вновь развернулся.
— Тихон!
— Ну? Чего тебе?
Произнести это было намного труднее, нежели выводить карандашом на бумаге, но она всё же попыталась:
— Я всё хотела тебе сказать… ты храбро поступил там, на «Палмере». Без тебя мы все были бы уже покойники.
Губы Тихона сжались в тонкую линию. На лице: ни радости, ни злобы, ничего — только пустота и отрешенность. И прямо сейчас этот пятнадцатилетний мальчишка показался ей в разы мудрее того двадцатилетнего лба, с которым она общалсь несколько минут назад.
— Ну не мог же я вас бросить там… — ответил он с заметкой ноткой печали.
И Арина догадывалась об источнике этой самой печали.
— Надеюсь, твой брат однажды осознает, что ты поступил правильно, — подбодрила она его.
— Это вряд ли…
Сказанное повисло в воздухе. Арина не знала, как ещё подбодрить парня.
— Ладно, меня там Надя звала, помочь с ребёнком.
— Угу.
Он повернулся, сделал несколько шагов, потом бросил через плечо:
— Ещё увидимся, да?
— Конечно.
И Тихон медленно ушел прочь.
Проводив его взглядом, Арина ощутила небольшое облегчение. Она подошла к иллюминатору, откуда открывался вид почти на всю станцию, а расставленные тут и там жилые модули, после рассказа Гюго, теперь навивали образы пустых гробов, где некогда кипела жизнь — трудная, идущая рука об руку с неустанной войной, с холодом, голодом, но всё-таки жизнь.
И вдруг её взгляд выцепил бредущую наперекор ветру фигуру, облачённую в толстую шубу из шерсти. Неизвестный двигался к входу северного мини-комплекса станции. Арина пригляделась к незнакомцу и увидела на его шее знакомый шарф — такой с самого начала экспедиции носил на себе Матвей.
Стало быть, это и был он — Матвей.
Интересно, что ему нужно в северном комплексе?
* * *
Матвей крепко обхватил руками штурвал гермодвери и попытался её повернуть против часовой стрелки. Не поддалась.
— Ну… давай же…
Холод покусывал пальцы даже сквозь утеплённые тремя слоями кожи перчатки. В линзы защитных очков ударяли крошки снега, заставляя его непроизвольно морщиться. Тепло шло лишь от собственного дыхания, обогревая закрытые шарфом губы, бороду и нос.
Он навалился на заледенелый штурвал всем весом, мышцы напряглись от очередной попытки повернуть неподатливый механизм. Наконец, сквозь завывание ветра послышался треск льда, штурвал поддался, и с тягучим, протестующим скрипом закрутился.
Матвей ввалился внутрь тамбура, дал себе несколько секунд передышки и налёг на гермодверь. Закрыв её и сделав пару оборотов, заметил, как пол у входа успело запорошить мягким снегом.
Небольшое расстояние от главного зимовочного комплекса досюда измотало его как следует.
Тьма вокруг смешалась с глубоким холодом — не таким, как снаружи, но всё ещё заставляющий стучать зубы и украшающий ресницы инеем. Гюго сказал, что они вырубили электричество во всех четырёх нижних комплексах ещё давно, перенаправив его в основной.
Матвей нащупал во мраке ваттбраслет, нажал на экран и включил фонарь. Яркий луч упал на ведущую из тамбура гермодверь.
Ну, с этой проблем возникнуть не должно.
Штурвал поддался, и дверь открылась, приглашая его в «кишку». Сквозь окна сочился бледный свет полярного солнца, освещая мёртвое пространство. Тишина стояла пронзительная, как в вакууме, где слышались только собственные мысли…
Он сделал шаг, услышал хруст под ногой. Наледь. Видимо, что-то пролили.
Дошёл до середины коридора, посмотрел в окно — два мира: смертоносно-белый внизу, и недосягаемо-серый сверху.
В одной из комнат раздался детский смех.
Матвей дёрнулся, вытянул руку с фонарём перед собой, направив кружок света в чёрную комнату. Осторожно приблизился к дверному проёму, шагнул через порог…
Никого. Лишь пыльная мебель, распахнутые настежь шкафчики и разбросанные на полу книги, лежат словно подстреленные охотником птицы.
— Опять сходишь с ума, Матвей…
Надо было идти дальше.
Собиратель вышел в коридор, пройдя мимо четырёх комнат. Возле одной из них остановился, отчётливо услышав чей-то шёпот.
Ускорил шаг.
Он всё перебирал в памяти, где именно находилась её комната, но мысли путались. В каком из этих четырёх коридоров? Какая дверь? Какой номер?
Проклятье…
А потом на стенах появились тени, одна за другой они пролетали мимо него, будто спеша по своим делам напрочь его не замечая.
Скрипнули двери. Загремела посуда. Послышались будничные голоса, приказывающие принести ведро,