Гера молитвенно сложила красивые руки.
— Мистер, — сказала она по-английски, — умоляю вас, не капризничайте, назовите, какая вам требуется сумма! Мои славные предки, конечно, не располагают большими капиталами, но они и не нищие, и потом, они очень добрые.
Джон сделал неопределенный жест, затем поочередно поцеловал руку матери и дочери. Его вполне бы устроила сумма в две-три тысячи рублей. На картину необходимо полторы тысячи, остальные — на подарки.
Гера спросила мамочку, могут ли они с папой ссудить Джону и ей четыре-пять тысяч рублей.
Чара Архиповна встала и поцеловала дочь.
— Для твоего счастья, родная, я готова на все. У меня есть свои сбережения, и я дарю тебе пять тысяч рублей. Только отцу об этом ни слова… Думаю, он не понял, что я сейчас сказала?
— Не понял, не беспокойся… Мерси, мамочка.
Гера поцеловала мать и сказала Джону о подарке. Тот встал и галантно поклонился Чаре Архиповне. Это очень трогательно. Какое яркое свидетельство прекрасной души!
Чара Архиповна вышла в спальню, извлекла из потайного дна шкатулки сберегательную книжку на предъявителя, вернулась и передала ее Гере.
— Считай это, доченька, своим приданым.
— Спасибо, мамочка, только я этого Джону не переведу, еще подумает о нас как о дикарях… Приданое!
— Ладно, делай как знаешь. Только мне подарка не покупайте, у тебя еще возникнет много своих нужд.
Вернулся Василий Илларионович. Неужели время обедать? Что ж, он кстати пришел. Чара Архиповна в передней сообщила мужу, что его ждет сюрприз.
— Заходи, заходи, Базиль, знакомься: у нас Джон Форд-младший… И нечего смеяться: самый настоящий. По-русски не говорит, ты с ним будешь объясняться через Геру.
— Перестань шутить, Чара! Давайте обедать, очень хочу есть.
Василий Илларионович застрял на пороге, широко раскрыв глаза, — в столовой у дивана, рядом с Герой стоял молодой человек. Костюм, рубашка, весь его облик в самом деле указывают… Откуда сия птаха? Этого еще не хватало в его доме!
— Это, папа, Джон… Познакомься, пожалуйста!
Джон почтительно наклонил голову. Василий Илларионович с мрачной растерянностью смотрел на молодого человека.
— Подай хоть руку, тюфяк! — незаметно толкнув в бок мужа, раздраженно прошептала Чара Архиповна. — Он ведь не знает русского языка…
Василий Илларионович молча протянул руку. Джон с достоинством пожал ее, мило улыбаясь. Мягким баритоном он сказал несколько коротких фраз. Гера быстро перевела их. Джону очень приятно, что ему посчастливилось познакомиться с папой Геры. Ему очень нравится в Советском Союзе, где так много людей и явно недостаточно автомашин. Он, Джон, всячески намерен впредь содействовать развитию торговли между Россией и Америкой.
— Теперь ты скажи что-нибудь. Гера переведет, — посоветовала Чара Архиповна.
— Что я буду говорить? Я же не представитель министерства торговли!
Гера, зеленея от злости, заговорила. Она сказала Джону, что ее папа тоже безумно рад знакомству. Папе, к сожалению, не по себе: он только что провел весьма сложную операцию и просит извинения за то, что вынужден их покинуть. Джон спросил Геру, как быть с подарком — не преподнести ли его сейчас? Нет, нет, еще рано. Это можно будет сделать после того, как папа узнает все.
Василий Илларионович расслабленной походкой побрел в свой кабинет. Чара Архиповна вопросительно посмотрела на Геру.
— Поди к нему, мамочка, — с деланной любезностью сказала Гера, — поди и предупреди: хочет он мирового скандала — пусть тогда продолжает мудрить. Учтите, что теперь мне нетрудно настоять на своем: со мной Джон, и я уже вся принадлежу ему. Вот!
Войдя к мужу, Чара Архиповна укоризненно покачала головой:
— Ну и дундук же ты у меня, Базиль! Я всю жизнь свою бьюсь, чтобы ты и дома, в домашних делах был профессором, а ты все тот же недотепа.
— Я ведь тоже знаком с крепкими словами… Скажи-ка лучше Гере, чтобы она поскорей выпроводила этого, как его там… Хряпкина-Тяпкина. Давайте обедать. И не вздумайте его оставить — терпеть не могу нахлебников.
— Так, так… Только смотри, потом будешь краснеть, извиняться, да, да, краснеть и извиняться…
— Чара, мне нужно пообедать и отдохнуть!..
— Тише! Как ты его встретил! Он, бедняжка, старался, за тысячи километров подарок ему вез!..
— Да перестань!.. Честное слово, мне не до шуток. Покорми меня, и я лягу отдохнуть.
— Тебе же русским языком говорят. У нас назревает серьезное событие: Гера выходит замуж за Джона. Они давно знакомы, любят друг друга. Джон специально приехал из Америки, чтобы оформить брак и увезти Геру.
Василий Илларионович медленно встал с кресла, вплотную подошел к жене и, пытливо смотря ей в глаза, спросил:
— Вы что, помешались?
— Базиль, милый! Не поднимай шума, не срамись. Если тебе не дорога честь, то мне и дочери… прошу тебя, умоляю тебя, могу перед тобой на колени встать, только пощади нас.
— Повторяю: вы что — помешались?!
— Не смей, Базиль, я не позволю.
Василий Илларионович прошелся по комнате. Нестерпимо колотилось сердце. «Чепуха, глупость! Невозможно! А почему невозможно! Вот оно — во что вылилась любовь к иностранному. Откуда эта отвратительная черта — преклонение перед всем заморским? Проворонил, прошляпил… Отдавать дочь?»
Он ходил по комнате из угла в угол. Наконец остановился против жены.
— И ты убеждена, что этот молодец — настоящий Форд?
— Самозванец в наше время?! Кто же играет такими вещами? А ну-ка, успокойся, сядь, и давай все обсудим. Дорог каждый час…
Чара Архиповна нежно обняла мужа за плечи, усадила в кресло, сама уселась рядом и проникновенно стала доказывать, что нужно мириться с неизбежностью. Сама судьба послала Гере Джона. Девочка будет с ним счастлива — порукой тому ее материнское сердце.
— А Гера хоть видела у него доказательства того, что он иностранец?
— Поди, проверь у него документы или допроси его и дай заполнить анкету… Стыдно, Базиль, очень стыдно!
— А может быть, ты попытаешься образумить Геру?
— Я не враг своей дочери и не буду мешать ее счастью.
— Сын Фордов?.. То-то счастье для меня, советского врача, в таком родстве. Ну, а кто докажет мне, что он действительно Форд?
— Базиль, не всякий иностранец так свободно и так часто может разъезжать по свету и приезжать в качестве туриста к нам в Советский Союз — это тебе не