Чернышев спросил Лазуркина, помнит ли он судью Курского… Безусловно помнит: Александр Иванович выступал у них в больнице с беседой о браке и семье, затрагивались и другие вопросы. Лазуркину понравилось тогда одно сравнение: работы судей с работой врачей, у них есть много похожего, основная цель общая — помогать людям избавляться от социальных и физических болезней.
Чернышев давно знает Курского, они дружат, и он советует Лазуркину сейчас же связаться с этим человеком. Лучше, если они поедут к нему в суд вместе.
И Чернышев звонит судье, тот приглашает их к себе, у него, кстати, сейчас образовалась пауза в работе.
Прибыли. Наспех рассказали историю.
Курский, улыбаясь, снял трубку и позвонил кому-то:
— У меня почтенные представители медицины. Они рассказали мне очень любопытное, кажется то, что вам надо, если мне память не изменяет.
Курскому она почти не изменяла, не изменила и на сей раз. С месяц назад начальник уголовного розыска рассказал ему об одном авантюристе, которого они разыскивают. Почерк, стиль совпадают. Имя другое, но это не имеет значения.
Начальник уголовного розыска убедительно просил медиков задержаться, он сейчас, если Александр Иванович не возражает, быстренько прибудет.
Какой может быть разговор, милости просим.
Минут через десять начальник уголовного розыска был в суде. Выслушав историю, он сказал:
— Наконец-то! Он, он, сомнений никаких…
— Выходит, новоявленный Остап Бендер? — заметил Чернышев.
— О нет, этот молодой человек не лишен культуры, знает несколько языков. Ловит на удочку только девушек, только дамочек, благоговеющих перед всем заграничным от губной помады до живого капиталиста… Давайте подумаем, как лучше взять его. Имейте в виду, человек он скользкий и опасный, может пойти на крайность.
Решено было взять «Форда» у дома Лазуркиных. Операция прошла без всяких осложнений.
НЕОБЫЧНАЯ ИСПОВЕДЬ, НО ВСЕ ЖЕ ИСПОВЕДЬ…
К этому Джон пришел не сразу и не легко. Снова попав в руки уголовного розыска, он продолжал играть все ту же не совсем еще привычную для него роль именитого наследника автомобильного короля Генри Форда. Надо отдать ему должное — первую атаку следователя он отразил неплохо. Следователь Иванов знал английский язык, но в сравнении с Фордом-младшим знания его были слабыми. Все же они схватились на английском языке. Предварительно Иванов заглянул в городскую библиотеку, где вооружил себя необходимыми сведениями об американском магнате, но и тут он оказался слабее своего противника. Форд перед ним показал себя настоящим Фордом, достойным отпрыском своего родителя.
— Насколько я вас понимаю, — сказал Иванов, — вы настаиваете на том, что вы Форд из Америки?
— Я не только считаю себя Фордом, сыном Генри Форда, но я есть действительно Форд-младший. И безусловно из Америки. Вам должно быть известно, что настоящие Форды только в Америке.
— Чем вы можете это доказать?
— По законам любой цивилизованной страны вы должны доказать, что я не Форд. Вы схватили меня за шиворот, бросили в арестантскую, вы считаете меня авантюристом, чуть ли не международным вором. Вот вы и потрудитесь, сэр, доказать это.
— Доказать очень просто… Документы у вас поддельные.
— Но ведь это надо доказать.
— Эксперт уже сказал об этом. Завтра он даст письменное заключение. В американском посольстве вас тоже не признали Фордом-младшим.
— Это шуточки Форда-старшего, который и слушать не хочет о моей женитьбе на русской коммунистке. В последний наш разговор он прямо сказал мне: «Одумайся! Если не одумаешься, я тебя, как говорят русские, в бараний рог согну». Вот он и начал приводить в исполнение свой план. Но меня он, смею вас уверить, в бараний рог не согнет.
— Итак, передо мной Форд-младший?
Арестованный гордо кивнул головой.
— Хорошо, допустим, что вы Форд-младший. В таком случае, расскажите о своей семье, об отце, его занятиях. Я слушаю вас.
Джон Форд-младший стал рассказывать. Он повествовал о частной жизни старика Форда с такими подробностями, которых ни опровергнуть, ни взять под сомнение следователь не мог. Однако рассказ нисколько не поколебал убеждения последнего, что перед ним авантюрист, умелый, ловкий, даже талантливый. Сейчас он упорствует потому, что хочет добиться ослабления режима содержания в предварительном заключении и бежать. На такие побеги он мастер.
Когда Форд-младший закончил, Иванов сказал:
— Я выслушал вас со вниманием и готов вам поверить. Но в нашем деле нужны не вера, а факты. Я вынужден задержать вас еще на несколько дней и предлагаю вам письменно снестись с американским посольством.
— Я решительно протестую… То есть не против проверки, — это дело ваше, проверяйте, сколько вам угодно, но почему я должен сидеть в казенной камере, дышать кислым воздухом, страдать от тоски?.. Я буду настаивать, чтобы вы, сэр, избавили меня от этих варварских условий, иначе вам придется отвечать.
— К сожалению, таковы у нас, следственных работников, обязанности.
Шли дни. В американское посольство Форд-младший, конечно, не написал.
— Они там все на откупе у Форда-старшего, — сказал он.
Сведения о Джоне, которые ждал следователь по запросу, не поступили. Пришлось повторить запросы, подчеркнув их срочность.
Джон все больше и больше нервничал, пытался отказаться от пищи, однако не выдержал и на второй день стал есть. Угнетенное состояние нарастало. Чувствовалось, что он вот-вот сдаст свои позиции.
Однажды глубокой ночью в камере послышалось пение, тихое, но выразительное. Голос — приятный баритон: такие голоса принято называть бархатными. Кто бы это мог петь? Бархатный баритон слышится из камеры, где содержится Джон. Дежурный прислушался. Мотив знакомый: «Гоп со смыком». Но слова, кажется, другие:
Деда защищал Осака,
Папу защищал Плевако,
А меня кто будет защищать?
Странно, очень странно: поющий повторяет одни и те же слова, кажется, этому не будет конца. Не во сне ли он поет? Постучал. Скрипнула железная кровать. Пение стихло.
Наутро дежурный доложил следователю Иванову о ночном происшествии. К удивлению дежурного, который ничего не знал о трудностях следователя, Иванов обрадовался его сообщению и тут же пригласил к себе «Форда».
— Поздравляю вас, милостивый государь, — с лукавой усмешкой обратился по-английски следователь к Джону, — от всей души поздравляю!
— Разрешите спросить — с чем именно?
— С овладением русским языком. Это очень большое достижение в вашей жизни. — И Иванов запел далеко не бархатным, но тоже баритоном:
Деда защищал Осака,
Папу защищал Плевако,
А меня кто будет защищать?
Пел он по-русски и спросил тоже по-русски:
— Импровизация?
Джон молчал.
— Что же вы молчите? — строго сказал следователь. — Хоть мы и не американцы, но будем беречь время.
Джон заговорил по-русски:
— Упрек принимаю… В какой-то мере я проиграл…