Принимаем общее решение (разумеется, с участием Володи): пока Володя поселится в гостинице, а вещи оставит у нас. До брака лучше соблюдать вековые традиции.
Зарегистрировались мы в загсе, хотя мне безумно хотелось во Дворец бракосочетания, чему мешало Володино прошлое — развод.
Володя во всех этих вопросах больше считался с мамой. И правильно: ей, буду откровенной, удобней решить такие, например, вопросы, как служба Володи, его прописка и т. д. Именно мама помогла Владимиру устроиться на хорошую работу в поликлинике одной из творческих организаций и ускоренными темпами оформить прописку на нашей площади (и то и другое, разумеется, после регистрации брака). Конечно же, мы прописали Володю как моего мужа, как члена нашей семьи, со всеми вытекающими отсюда п р а в о в ы м и п о с л е д с т в и я м и (подчеркиваю не случайно!).
Прошел год нашей семейной жизни. Что о ней можно сказать? Хорошее и только хорошее, фигурально выражаясь, «над нами сияло только голубое небо» — эти слова принадлежат мужу, их он изрек в первую годовщину нашей свадьбы, которую мы отпраздновали весьма пышно с участием множества друзей и знакомых.
На этом, пожалуй, можно закончить повествование о нашей семенной идиллии.
Однажды Володя вернулся с работы под заметным хмельком. Против обыкновения, не поцеловал меня и долго молчал. Я спросила, что случилось и что заставило его выпить. Он уклонился от прямого ответа. Сказал:
— Знаешь, дорогая, мне надоела у нас толкучка.
Володя икнул и зло улыбнулся; впервые я увидела неприятную гримасу на его лице. Боже, что с ним? О чем он говорит, о какой толкучке? Владимир, словно угадав мои мысли, пояснил:
— О матушке твоей речь. Мне надоели сборища у нас ее подружек, шумные их разговоры, пустые пересуды. Я хочу покоя, хочу работать и дома, словом, хочу жить своими интересами…
Бестактный выпад. К маме приходят иногда приятельницы, большей частью сослуживицы. И ведут они содержательные беседы, никакого шума не бывает. Он несомненно что-то задумал, вероятно для смелости и «подзаправился»… Как мне поступить? Не мешкая, дать отпор наглости или отмахнуться от этого неожиданного и непонятного выпада? Сказать или не сказать маме о нем? Решила воздействовать на мужа вежливостью. Ничего не вышло: Владимир уверенно оседлал своего коня, обвинил маму в том, что она портит нашу семейную жизнь.
Конечно же, я скрыла от мамы свою первую, чрезвычайно огорчившую меня стычку с Владимиром. Надеялась, что он образумится и даже извинится за свою чудовищную бестактность. Зря надеялась: Владимир все чаще и чаще являлся домой полупьяным, дважды еле держался на ногах и каждый раз с нарастающим раздражением затевал прежний разговор о мамином быте, называя ее встречи с подругами «сборищами болтливых старух». Я напомнила грубияну, что он совсем еще недавно восхищался внешностью мамы и что мама действительно выглядит моложе своих лет. Наглец издевательски засмеялся мне в лицо:
— Какие вы, бабы, глупые: не в силах сладкой лести отделить от горькой правды. Лесть-то моя была шита белыми нитками.
Мама, конечно, заметила, что Володя уже не тот Володя, что в его глазах сквозит холодность, злость, что он чаще молчит с нею. Спросила меня, что случилось. Я снова смалодушничала: сослалась на неприятности у мужа по работе. Убеждена, что мама поняла мой маневр, но сделала вид, что поверила мне. Тут же строго сказала:
— Так не годится: за пьянкой обычно следуют иные гадости. Надо принять меры.
Легко сказать — принять меры! А какие?! Я же не вижу, не понимаю корней зла, его истоков. Володя в рот не брал спиртного, не курил, и я гордилась этим.
И почему он придирается к маме? Почему?! Неужели он не понимает, что мама мне дорога и что нет на свете человека, которого бы я предпочла маме! А нет ли в этом последнем обстоятельстве искомых причин? Не ревнует ли он меня к маме? Такое бывает, но это же было бы смешно и даже глупо: Володя мог бы понять, что в моем сердце каждому из них отведено свое место.
Решила и об этом откровенно поговорить с мужем. Поговорила и сильнее расстроилась: Володя резче и оскорбительнее напал на маму, грубил мне. И пить он потом стал больше, глушил себя чистым спиртом, который отпускали ему для служебных медицинских нужд.
Я растерялась, как никогда: чем все это кончится? Где искать неуловимый проклятый корень зла? Что мы с мамой сделали плохого Владимиру, что он так взбесился? Он должен понять, что нам его стиль поведения противопоказан, чужд. Но как этот стиль изменить, как образумить Владимира, пробудить у него совесть? Мама замкнулась, видимо она страдает и за себя, и за меня, возможно ищет спасения от нахлынувшей на нас беды. Правда, от посторонних и даже близких людей мы старательно скрываем наше горе, делаем вид, что у нас по-прежнему все хорошо, что мы счастливы. Не исключено, что те кое о чем догадываются, но виду не подают, спасибо им!
С каждым днем усиливается пьянство мужа, усиливаются и его придирки ко мне, усиливается до крайности ненависть к маме. С ней он без объяснения причин прекратил всякие отношения, вот уже больше месяца словом не обмолвился. Мы даже теперь питаемся раздельно: мама у себя на службе, я у себя, а Владимир неведомо где. Очень встревожена состоянием мамы, она сильно похудела, осунулась, под глазами отеки, особенно они заметны по утрам; старается позднее возвращаться с работы; и знакомые почти не бывают у нас. Кстати, я как-то обратила на это внимание мужа, но он так посмотрел на меня, что я на этот раз действительно почувствовала себя дурой: ясно же, что придирка к маме из-за ее «шумных» знакомых — предлог. Причина бунтарства мужа в чем-то ином. А вот в чем?!
Случилось невероятное… Но сначала о другом.
Мама получила месячную путевку в неврологический санаторий на Северном Кавказе. Мы с Володей остались дома. Впрочем, и мы решили несколько сменить обстановку, сняли за городом комнату. Однако на даче фактически жила я одна, мужу некогда, он за первые две недели подышал свежим воздухом всего лишь один раз. Не стану скрывать, у меня возникли тревожные ревнивые подозрения, и я решила поздно вечером внезапно появиться на зимней квартире. Появилась. Володя был дома. Один. Пьян. Но в комнате следы присутствия посторонних, беспорядок. Всматриваюсь и