Испытывая отвращение, я бросаю телефон на водительское сиденье и отвожу от него взгляд, чтобы уставиться в окно затуманенными глазами, не в силах даже смотреть на его лицо в этот момент.
— Отвези меня обратно. Мы более чем закончили.
После нескольких неудачных попыток разговорить меня Авиэль садится обратно на свое сиденье, и мы едем обратно в гробовом молчании.
В любом случае, говорить бессмысленно. Что еще можно сказать?
Отдаленный шум уличного движения — единственное, что скрашивает напряженную атмосферу в машине, и как только мы приезжаем, я беру свою сумочку и оставляю торт. Мне требуется всего пятнадцать минут, чтобы собрать свои вещи и уехать с сестрой, даже не попрощавшись. Поскольку нам ничего не угрожает, у нас нет причин не возвращаться домой.
Авиэль был прав, он был тем, кем был, не более чем монстром в человеческой шкуре, и я сглупила, доверившись ему, несмотря на то, что он был всеми красными флажками на этой чертовой карте.
Я могу сказать, что, по крайней мере, из всего этого вышло что — то хорошее: моя сестра жива и здорова. Я бы сочла свое разбитое сердце справедливой платой.
Глава 24
Авиэль
Я стискиваю зубы и, кипя от злости, смотрю на своего помощника.
— Я мало что могу сделать; я пытался дозвониться до нее пятьдесят пять раз, сэр, — говорит он.
— Тогда позвоните ей пятьдесят шесть раз! — шиплю я, мой голос сочится ядом, когда я пронзаю его взглядом.
— Вы должны признать это. Она не хочет разговаривать. Она заблокировала ваш номер, — добавляет он вполголоса, —...и мой.
Терпение иссякает, я сжимаю челюсти и свирепо смотрю на него, размышляя, не слишком ли рано давать Лилит перекусить после ее последнего приема пищи. Какой толк от ассистента, если он даже не может помочь? Я никогда в жизни не чувствовал себя таким расстроенным, и Адора проделывает чертовски хорошую работу, испытывая мое терпение и толкая меня на грань безумия.
Джеп прочищает горло, и мне хочется протянуть руку и свернуть ему шею за то, что он только что сказал:
— Возможно, вам стоит подумать о том, чтобы пойти к ней и извиниться, рассказать ей о своих чувствах, — осторожно предлагает он.
Я недоверчиво усмехаюсь.
— Извиниться? — я ни разу в жизни не извинялся, и что он имеет в виду, говоря о чувствах?
Я не способен на такие человеческие банальности. Это вещи, которые мне совершенно ни к чему.
— Я распоряжусь, чтобы к вашему приезду ей домой доставили цветы, — сухо предлагает Джейк, переходя в другой конец конференц — зала.
— Я не... — огрызаюсь я, бросая вызов, но Джетро резко обрывает меня с холодной, безошибочной решимостью.
— Не за что, сэр. — он решительно закрывает за собой дверь, прежде чем я успеваю ответить, и я не могу не восхищаться его дерзостью.
Этот самонадеянный, самодовольный ублюдок.
— Хочешь чего-нибудь поесть, Лилит? — спрашиваю я, когда она грациозно взбирается на мое тело и обвивается вокруг моих колен.
Я провожу тыльной стороной ладони по ее спине. Лилит поднимает голову и с ошеломляющей скоростью бросается вперед и впивается мне в плечо, едва не задев горло, глубоко вонзая клыки. Боль ужасная, и, выругавшись, я вырываюсь. Не успел я оторвать ее от себя, как она снова вернулась, на этот раз ранив мне руку, оставив две глубокие кровавые раны.
Я впился взглядом в ее глаза, в две тлеющие бездны ничем не сдерживаемого гнева, и не смог удержаться от изумленного восклицания:
— Ты тоже? Спустя столько времени... ты замешана в этом предательстве?
Ярость закипает в моих венах, и она вызывающе шипит в ответ, явно довольная собственным предательством.
— Я не опущусь до уровня человека! — я усмехаюсь.
Лилит встает передо мной и смотрит мне прямо в глаза, ее пристальный и непреклонный взгляд проникает глубоко в мои глаза.
Она не снимет меня с крючка, пока я не взгляну правде в глаза — я позволила себе влюбиться в человека, который заставляет меня улыбаться и, осмелюсь сказать, наполняет меня, который затрагивает во мне что — то, что долгое время дремало.
Я жажду Адору — и не из — за того, что я могу получить от нее, а из — за того, что она делает со мной. Никто и никогда не заставлял меня чувствовать такую привязанность и страх одновременно. Я тоскую по ней и хочу, чтобы она осталась со мной больше всего на свете. Я жажду ее эмоций так же сильно, как и трепещу перед ними. Никогда за всю мою долгую жизнь человек не мучил меня так сильно, я хочу ее так сильно, что это пугает меня. Что бы люди ни чувствовали друг к другу, я каким — то образом оказался на этом уровне.
Зловещий шепот звучит в глубине моего сознания, побуждая меня заключить Адору в вечную тюрьму, забрав то, что принадлежит мне по праву. Но я презираю эту мысль. Я был полон решимости играть в опасную игру на своих условиях, и все же я здесь, побежденный. Она ушла, оставив после себя только сожаление, тяжелое бремя, которое я несу, размышляя об уроке, который я усвоил слишком поздно. Мое горло сжимается, перекрывая дыхательные пути, когда Лилит покидает меня.
Я не уверен, что мне делать с этим новым открытием. Страх и отчаяние переполняют меня. Я демон, порождение бездны, а не человек. Адора излучает небесное сияние, в то время как я окутан чернильной ночью, но на мгновение мы переплелись, и наши разногласия таинственным образом забылись.
Но я не знаю, как снова оказаться с ней в таком положении; я понятия не имею, что делать, чтобы завоевать сердце женщины. Я пытаюсь представить, чем они занимаются во время этого своего абсурдного праздника любви, но ничего не кажется даже отдаленно подходящим для этой ситуации. Есть только одна вещь, которую я могу сделать, и это сказать ей правду.
Моя рука тянется к единственной рубашке, которую я могу найти, и я поспешно натягиваю ее на себя, несмотря на то, что сквозь ткань на моем израненном теле проступает темно — красный цвет. Я ухожу, готовый вернуть моего драгоценного, глупенького человечка домой, туда, где ей самое место — в мои объятия.
Глава 25
Авиэль
Я стучу костяшками пальцев в дверь квартиры Адоры и, затаив дыхание, жду, что кто-нибудь ответит, только чтобы сдуться, когда появляется Алесия, в ее глазах —