Любовь Сергеевна встретила ее на пороге.
— Здравствуйте, Машенька! Какой прелестный у вас загар.
Маша улыбнулась:
— Любовь Сергеевна, вы тоже очень хорошо выглядите.
Маша машинально произнесла ничего не значащий комплимент, но, заметив, как просияла пожилая домработница, внимательно пригляделась к ней. Что это с ней?
— Вы действительно очень изменились.
— Ой, Машенька, не говорите. Разве думала я в пятьдесят три года счастье свое встретить?
— Интересно.
— Вы знаете, что я с Витюшей в июле во Франции была? Ну вот, хозяин пансионата, в который нас Андрей Егорович поселил, сделал мне предложение. Да-да, представьте себе, предложил мне выйти за него замуж.
— Любовь Сергеевна, поздравляю.
— Вы считаете, что стоит попробовать?
— Ну конечно, дети у вас выросли, почему бы не пожить для себя.
— Для себя — это вряд ли. Ведь у Пьера пансионат. Он там заправлял всем вместе с женой. А жена умерла год назад. С тех пор он никак не найдет помощницу. А меня, как увидел…
— Да, я представляю.
Любовь Сергеевна кокетливо улыбнулась.
— А как же с языком?
— Машенька, а вы разве не знаете, что я, прежде чем стать домработницей, двадцать пять лет французский язык в школе преподавала? Правда, мое произношение оставляет желать лучшего, но я на курсы похожу, пока все устроится. В сентябре Пьер должен сюда приехать, и уж тогда…
Маша оставила Любовь Сергеевну наедине с ее грандиозными планами и вошла к Вите.
Он, как ураган, подбежал к ней и повис на шее.
— Соскучился.
Маша была больше изумлена, чем обрадована. Она боялась Витю. Его необузданные чувства были одинаково опасны — как с плюсом, так и с минусом.
— Ты знаешь, мне тоже тебя не хватало.
— Давай не будем сегодня заниматься!
— Почему же это мы не будем сегодня заниматься?
— Поехали в зоопарк!
— Ой, Витя, ну что за фантазии!
Вдруг из спальни раздался хриплый голос Анжелы:
— Маша, поезжай с ним в зоопарк. А то он мне надоел своим нытьем.
Маше хотелось сухо и категорично отказать. Но она заставила себя промолчать, а через мгновение уже была рада возможности не заниматься с Витей. Можно подумать, что ей больше других нужно это.
— В зоопарк так в зоопарк, поехали.
Анжела вслед им крикнула:
— Возьмите с собой Степана. И можете пообедать в городе.
Степан уже ждал их у машины.
— Ну что, едем развлекаться?
— Едем, едем!
У Маши с детства сохранились очень противоречивые чувства к зоопарку. С одной стороны, любопытно посмотреть на зверюшек, а с другой… Решетка, неволя и крошечный, не всегда опрятный загончик.
Но Витя был доволен.
— Хочу покататься на лошадке.
— Хорошо. Эта лошадка называется пони, видишь, какая она маленькая, хотя уже взрослая.
— Только не один раз, а много!
— А голова не закружится?
— Ну вот еще!
— Мы будем ждать тебя на скамейке.
Когда Витя отошел, Степан закурил и неожиданно сказал:
— Я решил уйти со своей работы.
Маша знала, что Степан окончил театральный институт, поэтому спросила:
— Вернешься в театр?
— Да нет, опять кукарекать за пятьсот рублей, это уж увольте! Буду искать другое место. Опять, наверное, водилой. Мне кое-что предлагали. Могу, в конце концов, и на своей машине.
Маша успела привыкнуть к Степану, они были приятелями, и он всегда, когда у него была возможность, подвозил ее после работы домой.
— Слушай, мне будет не хватать тебя. Неужели ты всерьез? Может, передумаешь?
— А ты что, пожизненно собралась на них горбатиться?
Маша вздохнула.
— Платят хорошо. Поработаю пока.
— Как ты терпишь этого звереныша, не представляю. Я временами придушить его готов, особенно, когда они с Анжелкой собачиться начинают. А уж ее…
— Жалко мне Витьку, очень жалко.
— Нашла, кого пожалеть, ты еще мамашу его стервозную пожалей.
Маша покачала головой:
— Я смотрю, они тебя всерьез достали.
— Жизнь паскудная, а такие планы были! И что в результате? Кручу баранку, прогибаюсь перед хозяином и трахаю его бабу. А? Сам себя ненавижу. Иногда думаю, а на хрен мне вообще эту лямку тянуть? Может быть, поставить точку? Одним разом и со всеми рассчитаться.
— Не болтай глупости, противно слушать. Здоровый красивый парень, и притом умный, сочетание в наше время довольно редкое. Да у тебя вся жизнь впереди. Поднакопишь денег и уйдешь отсюда. Откроешь свое дело, у тебя же куча друзей.
— Поднакопишь денег! Ты что, забыла, что у меня две дочки? И обе мамаши не работают!
— Ну, милый мой, это уж ты сам постарался. Так что не на кого сваливать. А дети, по-моему, — это счастье. Самое стоящее, что есть в этой жизни.
— Да, как же, счастье! Светке всего три годика, а мамаша уже научила ее деньги клянчить. «Папотька, дай нам денезек». Еще и говорит-то еле-еле! Ой, блин!
— Степа, куда же ты смотрел, когда с девчонками гулял?
— Не трави душу! Знаешь, как вам трудно отказать? Если женщина просит… А потом кому пойдешь объяснять, что она сама повисла на мне. Не бросишь же ребенка. Ой, Машка, как мне тяжело, ты себе представить не можешь. — Он сжал руками голову.
— Степа, ну, Степа, перестань.
Он вдруг поднял голову и внимательно посмотрел на нее.
— Слушай, ты говорила, что я красивый парень.
Она кивнула.
— Ты действительно так считаешь?
— Ну конечно. Ты в зеркало-то смотришь? Удивляюсь, почему тебя в фильмах не снимают. Джеймс Бонд готовый. Фигура, рост, да еще глаза голубые. Что им там нужно? Не понимаю!
Он схватил ее за руки.
— Машка, если бы ты меня полюбила…
— Степа, ты что, спятил? Я же тебя лет на десять старше.
— А сколько тебе?
— Тридцать пять уже. Боже, о чем мы с тобой говорим?
— Наплевать, ты выглядишь моложе. Если бы ты меня полюбила, я бы выкарабкался, я чувствую. Не отталкивай меня. Давай попробуем.
— Прямо сейчас? Да? Степа, ты, по-моему, бредишь. У тебя две семьи, две женщины, которые любят тебя и с которыми ты не можешь разобраться. Да еще Анжела. Тебе что, мало проблем?
— Ты не понимаешь, я иду ко дну, мне не за что ухватиться.
— У тебя сегодня просто неудачный день, ты все видишь в черном цвете.
— Если бы ты знала, как я иногда боюсь себя. Рядом со мной нет ни одного стоящего человека.
— Степа, не пугай меня, это нечестно!
Он опомнился и, глубоко вздохнув, улыбнулся:
— Все, прости.
Они пообедали в любимом Витей «Макдоналдсе» и, прежде чем поехать домой, покатались по городу. Маша уже давно перестала удивляться Витиной дремучести. Он рос в красивом городе, но не знал о нем ничего и не хотел