— Это его чемодан, — говорю я и показываю на покойника, распростершегося у ног полицейского.
— Откуда ты знаешь?
— Мы ехали в одном поезде.
— Ты за ним следил, да? — полицейский ухмыляется, он явно гордится своим дедуктивным мышлением. — Ты следил, а он тебя раскусил. Вот и решил выпрыгнуть. Сначала бросил чемодан, потом сам сиганул. И напоролся на камень. Голова всмятку, посмотреть не на что!
Ну не дурак? А если не дурак, то хуже.
На обочине шоссе останавливается «Форд» давно прошедшего года выпуска. Я опускаю штанину и встаю. Нога болит. Мало того, что я повредил ее при прыжке, так еще и натрудил, когда топал милю за милей по шпалам, а иногда по обочине то приближающейся, то отдаляющейся от железной дороги автотрассы.
Сначала я обнаружил место, где с поезда спрыгнул убийца: следы ковбойских сапог глубоко отпечатались в песке. Потом нашел роскошный, но теперь изрядно побитый чемодан Миротворца. Потом увидел полицейскую машину и этого придурка рядом с ней. В этом месте шоссе было проложено вплотную к железнодорожной насыпи. Должно быть, кто-то из шоферов увидел Тафарелли и позвонил куда следует.
— А ты не смотри, — советую я полицейскому.
Самому мне смотреть на то, что осталось от Миротворца, совсем не хочется. Мне хочется побыстрее свалить отсюда. Не сделал я этого пока по единственной причине: полицейским станется списать все на несчастный случай, а это идет вразрез с планами Балдмэна. Как я их понимаю.
— Его убили! — говорю я.
— С чего ты взял? — хмурится коп.
Я прикидываю, стоит ли говорить этому недоумку о трупах в тамбуре и открывать настоящее имя мертвеца? Нет, хватит с него и малости.
— Поезд шел в Локвуд. Я пришел со стороны города. Принес выброшенный из поезда чемодан.
— И что?
— При несчастном случае сначала вниз полетел бы чемодан, а уже потом спрыгнул бы человек.
Полицейский смотрит на меня пустыми глазами. Такие глаза обычно бывают у людей, которые не могут делать два дела одновременно: думать и говорить. Сейчас полицейский думал. Пытался.
— Повторить? — Мне становится его жалко.
Кожа на скулах полицейского нервно подергивается.
— Не надо, — бурчит он. — Сам вижу, что дело нечисто. Дешевая инсценировка! Его вытолкнули, это и ребенку ясно.
— На ручке чемодана могли остаться пальцы убийцы, — говорю я. — Моих там нет.
Он опять не понимает. Я достаю платок и вытираю им ладони.
— Ручка была обернута, — снисхожу я до объяснения, после чего направляюсь к дороге.
— Ты куда? — ударяется в спину недоуменный вопрос. — Я тебя не отпускал.
— Что?!
Только это я и успеваю сказать, потому что инициативу перехватывает Гарри Балдмэн. Он стоит у «Форда» и ждет меня — руки в карманах, сигара в зубах.
— Мы едем в Локвуд, — говорит он. — Если у вас есть о чем спросить мистера Колмена, вызывайте в Управление. Официально.
— Не так уж много мне известно, — напоминаю я, подходя к шефу.
— Это хорошо. — Балдмэн скептически оглядывает меня. Разорванный рукав, перепачканные брюки. Царапины на лице. Кажется, мой вид ему не нравится. — Ричард, помнится, ты не спросил, откуда я знаю, что Лучано Тафарелли отправляется в Локвуд. И правильно сделал. Никогда не спрашивай лишнего. Например, как я здесь оказался.
— Не буду, — обещаю я. — Мне кажется, скоро я и так получу ответы на все вопросы.
— Может быть, — говорит Гарри Балдмэн, частный детектив и несносный человек.
Глава 6
Девушка без вызова
Мистер Балдмэн — мой шеф, патрон, босс. Тут ничего не попишешь. Раньше надо было думать, когда соглашалась идти под его начало. Но я ведь не знала, что этот диктатор приставит меня к картотеке и не позволит даже приблизиться к настоящему делу. А я-то мечтала, что стану верной помощницей бесстрашного борца с преступностью и вместе с ним с улыбкой победительницы буду невредимой выходить из самых опасных передряг.
Как же! Дождешься от него!
Стоя над поверженной киллершей, я торжествовала в уверенности, что теперь-то все будет иначе. И тут разлюбезный шеф меня словно водой окатил. Как он сказал? «Только разберитесь с досье, мисс Хоуп». И весь разговор.
Одно хорошо — Дик теперь смотрит на меня другими глазами. И даже пытается ухаживать. Я не против, пусть. Собеседник он замечательный.
А какой Ричард внимательный! Когда отправлялся в Нью-Йорк, пообещал привезти какой-нибудь сувенир. И не забыл, привез очень миленького ангелочка из ваты с прозрачными золотистыми крылышками и яблоком в крошечных ручках.
— Господи, что с тобой?
Такими словами встретила я его появление в нашем офисе.
— Споткнулся.
— Сам, — буркнул шеф, вошедший следом.
— Может быть, к врачу?
— Обойдемся без докторов, — поморщился Дик. — У нас есть какой-нибудь антисептик?
Десять минут я занималась исключительно тем, что обрабатывала антисептическим раствором царапины и ссадины на лице Колмена. До более интимных мест — голеней и коленей — он меня не допустил, сам справился, попросив оставить его одного.
— Пойдем ко мне в кабинет, Дженни, — сказал Балдмэн.
Мы вышли, а Дик остался. В дверях я ободряюще улыбнулась ему и получила ответную улыбку. Вообще-то мужчины плохо переносят всякого рода санитарные операции, вовсю капризничают, прячут руки за спину, протяжно стонут, но Ричард показал себя молодцом. Я им гордилась.
— Как ты относишься к лошадям? — спросил меня Балдмэн.
— К кобылам или жеребцам? — Все-таки я была очень зла на него. — Если вы о кобылах — это оскорбление, так меня еще никто не называл. Если о жеребцах — то это не ваше дело.
— А если без гонора? Кстати, он тебе не идет.
— А если без гонора, хотя это не гонор, а юмор, то никак не отношусь. Предпочитаю автомобили.
— Придется полюбить — и лошадей, и наездников.
— Это приказ?
— Это задание!
Я была огорошена. Неужто шеф осознал, опомнился и раскаялся? Даже не верится.
— Что я должна делать?
— Ты должна стать умалишенной.
— Биться в припадках и пускать слюни? — заинтересованно спросила я.
— Видимо, я ошибался, — с грустью в голосе произнес шеф, окутанный клубами сигарного дыма. — Ты слишком легкомысленна, Дженни, слишком молода. Лучше тебе оставаться здесь, в офисе. При документах.
— Я исправлюсь, босс! — Ужас отравления бумажной пылью обуял меня. — Обещаю больше не ерничать и постареть в самое ближайшее время.
Балдмэн хмыкнул:
— А ты еще и строптива. Что ж, говорят, опираться можно лишь на то, что оказывает сопротивление. Дженни, тебе случалось играть?
— Во что?
— В жизнь. На сцене.
— На сцене — в колледже. В жизни и в жизнь… Осмелюсь напомнить, что недавно у меня был бенефис в госпитале