— Да, там ты отыграла «на отлично». — Шеф, когда пожелает, может быть объективным. — Посмотрим, как ты справишься с ролью безумной воздыхательницы. У тебя когда-нибудь был кумир?
— В смысле? — растерялась я, мимоходом подумав, не намекает ли он на мое отношение к Ричарду. В будущем надо быть сдержаннее.
— Ты влюблялась в певцов, актеров, бейсболистов? Рыдала от счастья, оторвав на память рукав его пиджака? Было?
— Не было, — сокрушенно покачала головой я.
— Вот и дождалась. Завтра в Локвуде состоится родео, и тебе предстоит стать своей в толпе истеричных красоток, что осаждают этих разряженных современных ковбоев.
— Зачем?
Балдмэн не стал вдаваться в детали, ограничившись необходимым. Я не была в претензии: человек с его ответственностью и таким набором задач обязан быть сдержанным. Но и этой малости оказалось довольно, чтобы я поняла: беспокойство и обида были напрасны, поскольку мое положение в «Детективном агентстве Балдмэна» кардинально изменилось. В госпитале я сдала экзамен, успешно преодолев не только тест на IQ [9], но и гораздо более важное испытание — страхом. Так что с этого дня я не простая секретарша, а секретарша непростая: помимо бумажной работы, которая по-прежнему за мной, в круг моих обязанностей отныне входит сыскная деятельность.
— Спасибо, мистер Балдмэн.
Шеф чуть сигарой не подавился:
— Ты о чем?
— О доверии.
— A-а… Его еще надо оправдать.
— Я постараюсь.
— Вот тебе деньги на экипировку, и отправляйся-ка ты по магазинам.
Шеф отсчитал несколько банкнот и опять окутался облаком дыма.
Я открыла дверь приемной:
— Как ты, Ричард?
Колмен как раз поправлял брюки.
— Все нормально, — мужественно справился он с неловкостью.
— Дик, я ухожу. Могу заглянуть в аптеку.
— Не надо. А ты куда?
— Я ненадолго.
Вояж по магазинам отнял больше сил, чем я рассчитывала. Оказалось, приобрести соответствующий моей роли наряд не так-то просто. Я прошерстила с десяток бутиков и развалов секонд-хэнда, прежде чем набрела на лавчонку, торгующую необходимым мне шутовским облачением.
В магазинчике, притаившемся на окраине города, я провела, пожалуй, не меньше времени, чем потратила на его поиски. Зато вышла я из него вся увешанная коробками и пакетами, словно рождественская пальма, которыми в Локвуде подчас заменяют елки.
— Ну как? — спросил Балдмэн, когда я снова появилась в офисе.
Ричард тоже смотрел вопросительно. А еще в его глазах была тревога. Я догадалась, что шеф посвятил его в свой план и Дик опять категорически против моего участия в операции.
— Не волнуйтесь, мистер Колмен, — сказала я. — По крайней мере на сей раз меня не обездвижат гипсом и не заставят страдать от якобы невыносимой боли. Я буду развлекаться!
— Это мне и не нравится, — проворчал Дик. — Уж очень ты веселишься!
— По-твоему, мне надлежит быть значительной, как на отпевании, и печальной, как при положении во гроб?
Я разозлилась и хотела выдать еще что-нибудь хлесткое, но Гарри Балдмэн хлопнул ладонью по столу:
— Заткнитесь!
Покраснев, я заткнулась. Колмен тоже заткнулся, но сохранил естественный цвет лица.
— Показывай, — последовало новое распоряжение, и я дернулась было открыть одну из принесенных коробок.
— На себе, — конкретизировал шеф.
Я выпорхнула в приемную и тщательно прикрыла за собой дверь. Нет, я не опасалась, что двое взрослых мужчин, отпихивая друг друга, будут подглядывать, как я переодеваюсь, но осторожность в отношении между полами никогда не бывает лишней.
Только через десять минут я предстала перед ними.
— Как я вам?
Будь у них нервы не такими крепкими, они бы ахнули. А так — потрясенно промолчали.
Что и говорить, наряд мой был неотразим и потому заслуживает подробного описания. Итак, на мне было:
1) мягкие полусапожки на низком каблуке;
2) джинсы, расширявшиеся к низу за счет кроя и эффектных разрезов по бокам, причем вдоль разрезов топорщилась желтая бахрома;
3) рубашка — розовая, как у Джона Уэйна [10]; кокетка рубашки, охватывающая мои хрупкие плечи, была щедро расшита бисером;
4) шляпа-стетсон с лихо загнутыми полями и густо обмотанной серебряной тесьмой тульей;
5) ремень — результат сочетания умелых рук и дурного вкуса; он был широким, простеганным цветными нитками, с огромной пряжкой в виде скрещенных ножей.
Ничего не забыла? Ах да… На бедре, где у легендарных надзирателей за коровами располагается кобура с длинноствольным «Кольтом», у меня болтался кожаный футляр, прикрепленный к ремню двумя цепочками.
Еще одна цепочка, обвивая ногу, мешала футляру при ходьбе лупить меня по ягодицам.
— Это что, вместо дамской сумочки?
Гарри Балдмэн обрел присутствие духа и дар речи раньше Ричарда. Тот, похоже, никак не мог прийти в себя от моего сногсшибательного вида.
— Не только, — сказала я. — Там и для электрошокера места хватит.
— А что? Мне нравится, — заключил шеф. — Типичная сумасшедшая!
Дик угрюмо кивнул, выражая тем самым согласие с оценкой главы «Детективного агентства Балдмэна».
Я зарделась от похвалы и спросила:
— Шеф, а почему вы так уверены, что убийца придет на родео? Может, в поезде был просто маскарад и никакой он не «ковбой»?
— А я не уверен, — сказал Балдмэн, — но это ничего не'меняет.
На это возразить мне было нечего.
Более подробно о мотивах шефа мне поведал Ричард, когда мы уединились с ним в приемной, чтобы выпить по чашке кофе.
— По идее, убийце следовало одеться попроще, нацепить очочки, раствориться в толпе. В общем, стать невидимкой в точном соответствии с формулой Честертона [11], которую шеф так любит цитировать, хотя вряд ли помнит, кому она принадлежит. Ну, ту самую, о листьях в лесу и камнях на берегу. Однако он поступил иначе, вырядившись как петух. О чем это говорит? О высокой вероятности того, что наш киллер — из фаталистов, всецело вверяющих себя судьбе. Их кредо: что будет — то будет! Так стоит ли дергаться, маскироваться, просчитывать ходы, коли по большому счету это никакого значения не имеет? Если «ковбой» из поезда действительно, помимо заказных убийств, занимается объездкой мустангов и укрощением быков, то для него непривычная глазу обывателя одежда — в порядке вещей. Более того, «ковбой», не исключено, еще и фетишист. Раз провернув удачное дельце, то есть пристрелив кого-нибудь легко, без затей и отягчающих собственную жизнь последствий, он мнит свой костюм «счастливым» и не откажется от него до тех пор, пока на чем-нибудь не споткнется.
— Хлипкие построения, — скептически заметила я.
— Согласен. Я сказал ему то же самое. И знаешь, что он мне ответил? Ничего! Достал из сейфа тощенькую папочку, а из нее — официальный циркуляр Центрального полицейского управления Локвуда. В этом циркуляре начальство извещает подчиненных о розыске убийцы банкира Иеремии Розенблюма. Помнишь, его застрелили два месяца назад? Убийца, по