Я подняла руки:
— Сдаюсь, — и тут же их опустила. — Все равно хлипко. Допустим, никакой он не наездник, а простой зевака, любитель поп-корна и массовых зрелищ. На трибунах таких тысячи, и каждый второй в «ковбойском» наряде. Пойди узнай его!
— Но попробовать стоит, — сказал Колмен.
— Стоит, конечно, — не стала спорить я.
Этим мы и занялись на следующий день — испытанием на прочность метода проб и ошибок.
К арене мы подкатили на «Форде» Балдмэна. Стоянка для машин была переполнена. Кое-как припарковавшись, мы разошлись в разные стороны: шеф и Ричард — покупать билеты; я же, загребая пыль чуть длинноватыми джинсами, направилась к загону, где у ограды толпились служители и наездники. Девицам моего статуса не пристало обзаводиться, билетами, их проводят просто так… или в расчете на грядущую благодарность самого интимного свойства.
Ричард как мог точно описал своего попутчика в поезде, и я не сомневалась, что тут же узнаю его, если, конечно, он соизволит явиться на родео. Но когда я подошла к загону, разделенному на множество отсеков, где томились несчастные животные, ожидавшие решения своей сценической участи, то уже не была так самонадеянна. Слишком много их было — участников состязаний и обслуживающего персонала, призванного поддерживать порядок на арене и вокруг нее. Причем все были одеты одинаково: те же шляпы в три галлона, которые они без конца поправляли, те же штаны с бахромой по швам и кожаным седалищем, те же прилипшие к губам сигареты «Мальборо». Ну как в таком столпотворении найти убийцу полномочного посла мафии Лучано Тафарелли?!
Я влилась в ряды «отряда поддержки», состоящего исключительно из представительниц прекрасного пола.
— Ты кто такая? — спросила меня коренастая деваха с обветренным лицом, не ведавшим, что такое косметика.
— Дженни, — нимало не слукавила я. — А ты кто?
— Ники Риган. Я — девушка Косматого Би.
— Ясно, — уважительно протянула я, хотя не знала, кто такой Косматый Би. — Я только что приехала в Локвуд, и у меня нет парня. Был, его звали Шестирукий Койот, но он покалечился на тренировке и загремел в больницу.
— А почему ты здесь? — подозрительно спросила Ники. — Почему не с ним?
— Если бы ты знала, дорогуша, как он покалечился, то обошлась бы без вопросов. Он получил копытом в пах. Ясно?
— Куда яснее. Ищешь нового мужика?
— А у вас есть свободные?
— Самцов хватает, но чтобы не козлы и не драчуны, такие наперечет. И у каждого своя подружка. Отбивать не советую. У нас девки крутые, враз отметелят.
— Это еще кто кого отметелит, — обиделась я и сплюнула сквозь зубы.
— Ты вот что, — деваха уважительно посмотрела на меня. — Попробуй подкатиться к Майку Твистеру. Говорят, он со своей прежней в пух и прах разругался. Авось глянешься.
— Где его найти?
— Да вон он, у решетки.
Я посмотрела в указанном направлении и увидела мужчину лет сорока, крепкого телосложения, с волевым подбородком и мускулистыми руками. Мужчина стоял у решетки из деревянных брусьев, отгораживающей загон от коридорчика, ведущего на арену, покачивался с носков на пятки и дымил сигаретой. Сердце мое учащенно забилось, потому что Майк Твистер был похож на словесный портрет убийцы Лучано Тафарелли. Но я осадила себя, вспомнив, что похож на убийцу Миротворца здесь не только он. В чем, в чем, а в этом я уже успела убедиться.
— Попробую охомутать.
— Удачи! — пожелала Ники.
Старательно вихляя бедрами, я подошла к Твистеру и развязно приветствовала его:
— Привет, красавчик.
Мужчина скосил глаза, огладил меня ими с головы до ног, уделив особое внимание распирающему рубашку бюсту, и начал с хамства:
— Я тебя не вызывал.
— А я без вызова.
— Ты кто такая? Я тебя не знаю.
— У тебя есть шанс познакомиться со мной поближе, — сказала я игриво. — Ты ведь Майк? Майк Твистер? Можешь называть меня Дженни.
Нам приходилось повышать голос, чтобы перекрыть рвущийся из динамика над головами супершлягер нынешнего года — развеселую песенку группы «Бич Бойз». Что-то там о серфинге, бикини, бурном море и бурной любви…
— Откуда будешь, девочка?
— Из Дакоты.
— Далеко забралась.
— Тебя искала.
— Ой ли! — Твистер ухмыльнулся. — Хочешь попасть в первый ряд? — не глядя, он указал за спину, в сторону трибун.
— Не откажусь. А ты сможешь это устроить?
Это была примитивная провокация, но она удалась. Майк Твистер клюнул:
— Я-то? Да ты знаешь, кто я? Меня все знают! Я все могу! Иди сюда…
Он схватил меня за руку, привлек к себе и хотел поцеловать, но я извернулась и оказалась на свободе.
— Потом, — охладила я жеребца в стетсоне, но пообещала, чтобы он вовсе не охладел ко мне: — Вечером я устрою такое, что ты будешь вспоминать об этом до конца дней.
— Чьих?
— Своих, естественно, чьих же еще?
— Твоих.
Ухмылка опять перекосила лицо Твистера, и ответ его показался мне совсем не забавным, а зловещим.
— Хорошо-хорошо, — принужденно засмеялась я. — Мы будем жить долго и счастливо и умрем в один день. Так что не надо спорить: твоих, моих…
Твистер поправил шляпу.
— Ладно, с этим покончили. Теперь слушай меня! Первым выступает вон тот пентюх из Оклахомы, потом еще парочка дурней, которые не в состоянии отличить гриву от хвоста, затем моя очередь. Придется показать класс. Хочешь — побудь здесь; хочешь — отправляйся на трибуну и приходи после выступления. Я тебя насчет вечера за язык не тянул. Сама сказала. А я не выношу, когда меня обманывают. Одна попыталась, так сейчас зубы вставляет.
— Будешь доволен, милый. Заснуть не дам. И не надейся.
— Смотри!
Майк Твистер погрозил мне пальцем и снова поправил шляпу, оставив на чистых, еще не обмятых полях отпечатки грязных пальцев. Мне тут же захотелось вытереть руку, которой они касались. Но я стерпела.
— Я тут останусь, с тобой, — жеманничая, сказала я, высунула язык и медленно облизала губы.
— Оставайся. Только не мешай.
Музыка над нами смолкла, и динамик заговорил бодро и жизнерадостно:
— Леди и джентльмены! По традиции, родео открывается парадом участников. С приветствием к ним и всем собравшимся выступит мэр города мистер…
На трибунах захлопали. Но аплодировали собравшиеся явно не мэру, которого в Локвуде недолюбливали за бесхребетность и бессилие обратить жизнь к лучшему, а наездникам, выходившим на арену.
У меня появилась возможность рассмотреть их всех.
Что я и сделала.
Ничего обнадеживающего! Каждый из них в равной степени мог быть убийцей из поезда: высокие, стройные, жилистые, загорелые — как на подбор, об одежде и говорить нечего.
Отчаявшись распознать преступника, которого в этой шеренге, кстати, могло