— О, пожалуйста, не покидайте нас, — взывает он к Беатрис. — Такая рослая девица пригодится нам в лодочных гонках.
Отто останавливается.
— Погодите минутку, — говорит она и шагает обратно в центр толпы. Поворачивается на месте вокруг своей оси, всматриваясь в лица студентов долгим взглядом насмешливо прищуренных глаз. — Так вот что у мужчин в Баллиоле считается развлечением? — Она указывает на окно. — Оскорблять женщин, которые, скорее всего, легко обойдут вас на старших курсах в Оксфорде? Какие же вы убогие зануды. — Отто бросает окурок, пунцовый от помады, к ногам насмешников. — Я непременно передам ваши замечания магистру, когда буду обедать с его семьей на следующей неделе. Его дочери — мои близкие подруги.
Отто прекрасно понимает, какое впечатление производит своим угловатым накрашенным лицом. Ее слова повисают в воздухе вместе с ароматом гардении. Мужчины неловко переглядываются. Марианна же просто ошеломлена ее смелостью. Какое-то время никто не произносит ни слова, а затем чары Отто разрушает один из первокурсников. Уставившись на них с глупым видом и пошатываясь, он подходит ближе и запинается о край тротуара. Взмахивает руками, пытаясь удержать равновесие, а затем, падая, хватается за юбку Марианны. И дергает с такой силой, что на поясе расходятся швы. Марианна тяжело грохается на колени и заваливается набок, едва успев выставить вперед руки, чтобы не удариться головой о бордюр.
— Кажется, она не смогла перед ним устоять! — гремит мегафон.
В толпе раздается улюлюканье. Марианна в оцепенении лежит на грязном тротуаре среди окурков и сухих листьев, окруженная стеной ног в брюках и начищенных до блеска тяжелых ботинках. Она пытается встать, но не в силах даже пошевелиться — ноги запутались в юбке. Тут кто-то (а именно Беатрис) хватает ее за руку и поднимает. Ладони у Марианны облеплены грязью из сточной канавы. Смех не стихает, и щеки у нее пылают от стыда.
— Ну ты и шут, — заявляет Отто, уничтожающе глядя на виновника происшествия.
— Тысяча извинений, — бормочет тот заплетающимся языком, вскакивает на ноги и исчезает в толпе.
Дора подходит ближе.
— Вы же Марианна, да? Ушиблись? — Она берет Марианну за руку и отряхивает ее платье. — Боюсь, юбку придется стирать. Вот, держите вашу шапочку.
— Все в порядке, — говорит Марианна, хотя чувствует, как горит ободранная ладонь, и жалеет, что тут не на что опереться.
Не таким она представляла себе Оксфорд — не думала, что здесь издеваются над женщинами, высмеивая их желание учиться. Она пытается надеть шапочку, но несколько выбившихся из-под заколок прядей облепили шею. Колени саднят, юбка покрыта мокрыми пятнами — кажется, от конского навоза. К счастью, мегафон умолк, и заскучавшие первокурсники побрели по дороге в своих развевающихся мантиях.
— Мне так жаль, Марианна, — говорит Беатрис. — Как вы себя чувствуете?
Отто зевает.
— Глупые, глупые желторотые мальчишки.
Колокол бьет девять. К счастью, до начала церемонии еще целый час. В суматохе девушки потеряли из виду мисс Ламб и группу студенток Сент-Хью. Они ждут, пока Марианна приведет себя в порядок. А она размышляет, заметно ли остальным, как дрожат у нее руки.
— Позвольте спросить: вы и в самом деле знакомы с магистром Баллиола? — интересуется Беатрис у Отто.
— В глаза его никогда не видела, — усмехается та.
— Что ж, отличная выдумка. — Беатрис поворачивается к Доре и Марианне. — Магистр Баллиола — А. Л. Смит. — Они смотрят на нее непонимающе. — Сторонник реформы образования. Он считает, что Оксфорд должен быть открыт для всех.
Отто вновь обращает взгляд на Марианну.
— Не обижайтесь, но вы стали почти прозрачной, а призраков к матрикуляции наверняка не допускают. Вам нужно выпить чая. Сладкого чая. Я угощаю, и не смейте спорить.
Марианна пытается протестовать, но, когда Отто, не обращая на это внимания, берет ее за руку, она чувствует благодарность. Ей хочется поскорее убраться с этой улицы и хоть немножко прийти в себя.
Отто просовывает палец под шапочку и почесывает под узлом медно-рыжих волос.
— В одном эти мальчишки совершенно правы, — говорит она. — Эти шапочки — ужас что такое.
Она дожидается, пока мимо проедет стайка велосипедистов, и тянет Марианну через Брод-стрит к двери, за которой на втором этаже располагается чайная. Остальные идут следом.
Четыре девушки поднимаются по узкой лестнице в чайную «Удача», и дверь за ними захлопывается под звон колокольчика.
3
Четверг, 7 октября 1920 года
(нулевая неделя)
В оклеенной флоковыми обоями уборной Марианна перекатывает в руках серый кусок мыла, стараясь растянуть это занятие подольше. Через открытое окно она слышит, как колокола нестройно отзванивают четверть десятого. Их звон напоминает удары ложек по медным кастрюлям. На мгновение Марианна снова оказывается в церкви Святой Марии, снова пересчитывает перед богослужением сборники церковных гимнов, вдыхая затхлый запах страниц. Прохладный ветерок овевает затылок, кончики пальцев скользят по лакированной скамье. И тут же вновь накатывает тошнота. То, что она упала на улице, — это не беда. Беда, что она бросила отца одного. Миссис Уорд позаботится о том, чтобы у него была чистая одежда, но кто теперь, без Марианны, будет печатать его письма и проповеди, организовывать доставку цветов, собирать пожертвования? А что, если он обойдется и без нее? И можно ли то же самое сказать о ней? Марианна никогда не уезжала из своего прихода, не распускала туго сплетенные нити своей жизни, накрепко связывающие ее с ним. Она не ушиблась, и потрясение уже прошло, но случившееся на улице лишь подтверждает: она здесь чужая. Девушка нащупывает под блузкой медальон, с силой прижимает его к груди и решает, что уедет из Оксфорда сегодня же.
Достав из кармана свежий, сложенный в несколько раз листок газеты, она заталкивает его за задник туфли вместо старого, уже истрепавшегося. Эти подержанные туфли, купленные в ярмарочном ларьке специально для торжественных случаев, ей великоваты, и после сегодняшней ходьбы на пятке вздулся волдырь. Марианна возвращается к столу, кивает остальным и занимает свободное место рядом с Дорой, которая то и дело поглядывает в окно. Отто и Беатрис держатся так, словно бывают в чайной каждый день. Они болтают без умолку, как будто любую паузу в разговоре непременно нужно заполнить словами. «Какие утомительные эти лондонцы», — думает Марианна.
Дора поворачивается к ней:
— Как вы думаете, нас будут искать?
— Думаю, да, — отвечает Марианна. — Простите, это по моей вине мы здесь оказались.
— Нет. Вовсе нет, — улыбается Дора. — Просто я сомневаюсь, что нам стоило показывать себя такими бунтарками в первый же день. Боюсь, во мне говорит школьная староста.
Вместе они смотрят, как по улице внизу проносится омнибус. Дворник сгребает дымящуюся кучку навоза, и